Телефонный звонок раздался в шесть утра. Я не люблю утренние и вечерние звонки – чаще всего в это время приходят плохие новости. Этот звонок не стал исключением. Звонил муж, ушедший на прогулку с собакой. «Бабур попал под машину»…
Я мгновенно собралась, села за руль и помчалась к указанному месту ДТП, моля об одном, «только бы живой». Он был живой, мой яркий, статный чемпион, мой родезийский риджбек, хотя и залитый кровью. Но задняя лапа… она болталась как чужая, какой шок он получил, и какая эта была боль, я даже представить не могу.

Мы поехали в ближайшую клинику: узи, рентген, противошоковое… «Нужна срочная операция». Что меня удержало от немедленного согласия? Не знаю. Но я позвонила врачу, который вел Бабура с детства, и врач сказал: «Не соглашайся. Звони Игорю Борисовичу Самошкину. Я не знаю, будет ли он хромать после вмешательства Игоря Борисовича. Но я точно знаю, что он будет хромать после любого другого». И я набрала заветный телефон.

Я встречалась до этого с Игорем Борисовичем лишь раз, когда делала собаке снимки на дисплазию. Но этого раза было достаточно, чтобы знать, насколько это занятой врач, как сложно попасть к нему немедленно. Я переживала, что нам просто не втиснуться в плотный график. Звонила и боялась отказа.

Но Игорь Борисович – человек удивительный. Внимательно выслушав мой сбивчивый, нервный рассказ, первое, что он сказал – успокойтесь. Возможно, оперативного вмешательства не понадобится. Привозите.

Как я была счастлива. Мы кое-как втащили собаку в машину (с бессильно болтающейся лапой сильного крупного кобеля в наш маленький пыжик) и поехали на Лихачевский.

Рентген, внимательный и осторожный осмотр. Игорь Борисович грустно покачал головой: «Без операции не обойтись». Но тут же обнадежил: «Прогноз хороший». Подробно, по снимку, мне рассказали, что случилось, и что потребуется для лечения. Был назначен день операции.

Больше всего я боялась наркоза. Операция была ювелирной и сложной, длилась больше трех часов, и все эти три часа я не переставая, чашку за чашкой пила кофе в соседнем от клиники кафе и опять молила, только бы вышел из наркоза.
Но я не того боялась, как выяснилось. Самое сложное оказалось зафиксировать лапу, которой требовался покой в течение месяца после операции. Гончая, активная, молодая собака, привыкшая прыгать и бегать. Как ее заставить не прыгать? Не бегать? Мы промучились двое суток в попытках зафиксировать лапу, и я опять в слезах позвонила Игорю Борисовичу – мы не справлялись.
И опять спокойный уверенный голос в трубке: «Не волнуйтесь, привозите, придумаем, что делать».

Мы опять едва втащили собаку в машину. Доехали до клиники. И стоя перед подъездом, я поняла, что вытащить из машины я ее не могу. Я стояла рядом с распахнутой дверью машины в слезах и опять отчаянно набирала номер.

Игорь Борисович вышел на улицу. «Сейчас. Сделаем укол и донесем на носилках». Как успокаивающе звучал голос, как таяло отчаяние, когда я смотрела на внимательное лицо этого Доктора с большой буквы.

Бабура перенесли в клинику и опять ожидание. Чтобы зафиксировать лапу в нужном положении и не дать собаке ее травмировать, был поставлен аппарат Илизарова. Мы вздохнули с облегчением. Да, выглядело это страшно, но была цель – привести лапу в нормальное состояние. Мы гуляли по чуть-чуть, я взяла отпуск, чтобы не оставлять собаку одну, мы медленно, но верно шли к своей цели.
Через три недели аппарат Илизарова сняли. Нет, нам нельзя было бегать и прыгать, нас ждал еще тяжелый, полугодовой курс реабилитации, но главного мы с Игорем Борисовичем добились – имплантат, соединяющий разорванные сухожилия, прижился. И наша задача, ой какая сложная и кропотливая, была сохранить эту ювелирную работу, чтобы собака с практически оторванной лапой, могла ей пользоваться. Мы еще не знали, как она сможет пользоваться лапой. Но мы уже точно знали, что если мы продержимся, выполним все рекомендации по лечению, по разрабатыванию ослабших мышц, по дозированному увеличению нагрузки, Бабур будет ей пользоваться.

Я часто впадала в отчаяние, а потому и часто звонила Игорю Борисовичу. И меня всегда успокаивал его спокойный голос, точные рекомендации, мгновенная реакция на возникавшие проблемы. Проблем становилось меньше, звонки реже.

А через год я поняла, что мой кобель не хромает. Он пользуется, можно сказать, пришитой лапой, совершенно без проблем. Носится, прыгает, радуется жизни. И лишь несколько шрамов напоминает о том, что в один момент он мог остаться инвалидом на всю жизнь. И даже не знает, что снова полноценной его жизнь сделал прекрасный Врач Игорь Борисович Самошкин. Зато это знаю я и всегда с благодарностью к мастерству Врача помню об этом.

PS. В 2014 году, спустя 4 года после операции, уже будучи в ветеранском возрасте, Бабур стал Лучшим ветераном породы «Евразии-2014». В ринге было 10 ветеранов.

Юлия Виткина, владелец родезийского риджбека Бабура